Елена Тулушева — молодая начинающая писательница, узнаём мы с подачи Александра Казинцева из единственной её публикации, найденной в Интернете. Елена — психолог, работающий с трудными подростками. И рассказы её — о них же: о потерянных, ненужных, бунтующих.
Первый рассказ в трилогии — «Слава» — назван по имени главного героя, бунтующего скинхеда-подростка, частого гостя местного отделения полиции, совершившего покушение на убийство абсолютно незнакомого ему человека. Этот рассказ считаю самым «сильным» из трёх — читая его, героя именно «чувствуешь». Забывая о том, что это рассказ, по привычке сопереживаешь герою, думаешь, что всё наладится, все будет хорошо… До того момента, пока не узнаёшь, отчего же у Славы так сильно билось сердце, потели ладони и на лбу выступала испарина. Тогда вспоминается герой «Постороннего» Камю — то же безразличие, хладнокровие, — но это только внешне. У Камю понятно, что Мерсо это сделал просто — без озлоблённости и сожаления, но Слава сожалел. Сожалел о том, что не убил: «…не добили, не проверили. Баран, надо ж было так, ведь нож был, столько ударов — все мимо, что ли?!». И здесь испарина на лбу выступает на лбу у читателя… «Он ударил его ножом, он помнил это ощущение — раньше не знал, как это — когда лезвие протыкает кожу, входит в мышцы, застревая меж ребрами. Раньше он дрался только руками и кастетом. Было холодно, от удара рука начала заливаться тёплой кровью этого урода. Это было чем-то новым, и он вспомнил, как замер, разглядывая стекающие по рукоятке капли».
Но Елена не оставляет нам этот образ бесчувственного к человеческой жизни новоиспечённого убийцы, она завершает его последним штрихом: «Бугай пнул ногой лежащее тело и развернулся к другим двум прямо перед самым объективом. С экрана на сидящих в кабинете смотрел Слава».
Здесь начинаешь понимать вопросы, которые возникали при обсуждении творчества Елены на форуме молодых писателей в Липках — «перевоспитать» хотелось Славу потому, что в процессе чтения привыкаешь к герою, — Елена мастер слова (несмотря на небольшой, двухлетний писательский опыт, я могу её таковой назвать), и она очень точно передаёт нам мысли и чувства героя. Внутренние монологи приближают читателя к нему и заставляют сопереживать. И до конца хочется верить, что Слава исправится, начнёт понимать маминых «друзей-святош», но нет — как справедливо замечает Казинцев — мы забываем, что это рассказ… Что это не просто герой произведения — но человек. Реально существующий, с реальной судьбой, реальными мыслями и с реальным условным сроком тюремного заключения. Но, к сожалению, на этом автор разлучает читателя со Славой, и мы переходим к двум другим рассказам.
Второй рассказ подборки — «Виною выжившего» — повествует о жизни неблагополучной семьи: отец-алкоголик, сын-наркоман, вечно орущая мать и дочь — единственное светлое пятно в этой семье, имеющая высшее образование и, как видно, голову на плечах.
В семье Марины брат Миша с самого детства был наделён большей родительской заботой и любовью, чем сестра. Его отдали на «скалолазание», гордились, хвалили, холили и лелеяли, покупали дорогостоящее спортивное оборудование (при скромном достатке семьи), Марина же была этим обделена, о чём с горькой иронией пишет Тулушева: «…денег на занятия для дочери не оставалось, в связи с чем никаких “талантов” у неё выявлено не было».
У Марины также нелегкие отношения с семьёй, что мы можем наблюдать в утренней сцене с краном и обменом колкостями с братом, но, несмотря на это, она хотя бы пытается их понять — зарабатывает себе на жизнь, зная, что родители отдают едва ли не последние деньги брату, работает с зависимыми людьми, чтобы помочь в том числе брату… но всё это уходит в никуда: «Она выйдет из дома, поймает частника и поедет в турагентство доплатить за поездку на Мальту. Потом встретится со своим «космонавтом», будет кататься по летней Москве, проведёт с ним ночь и, счастливая пробуждением с той дремотной утренней негой, поедет на работу, пытаться спасти кого-то, как не смогла спасти его». Поразительно и отношение матери к «проблемным» отцу и сыну: первому она каждый месяц откладывает деньги на выпивку, второму отдала квартиру, в которой сын «коротает день в окружении таких же, как он», даёт ему деньги, прекрасно понимая, на что он их будет тратить…
На этой печальной ноте безысходности мы вместе с Тулушевой покидаем семью Марины и переходим к третьему рассказу — «Мамы».
Это единственный из трех рассказов, в котором мне удалось проникнуться симпатией к герою — тринадцатилетнему Богдану, из беседы с дедушкой узнавшему о том, что его мама оказывается ему не родной, как и брат Лёша, с которым он вырос; узнает о существовании родной матери-алкоголички и родного брата Жени, живущего вместе с матерью.
Мальчик Богдан ещё очень маленький, но уже сообразительный — он понимает, что нельзя злиться на дедушку, который повторяет свои истории (в отличие от Славы — «Вот уроды, к матери, что ли? … Убил бы, весь мозг прозвонили!» и Марины — «”Хорошенькую же перспективу ты мне предлагал, папочка”, — размышляла она, рассматривая себя в зеркальную дверь шкафа, с облегчением не обнаруживая следов внешнего сходства с матерью»), тепло вспоминает о маме — «”Хорошо как, что у меня и моя мама есть, и крестная мама. Вместе они точно сильнее тётки!” — размышлял он, укачиваемый теплыми любимыми руками...» (ещё до рассказа деда о настоящей матери), в первых двух рассказах также присутствуют тёплые воспоминания: у Славы — «Славик, больше всех я люблю Бога, а на втором месте навсегда будешь только ты. Так должно быть у верующих, ты не можешь обижаться! <…> Никогда я не буду вторым, я — первый, я — лидер! — он жил этой идеей лет с двенадцати…»; и у Марины — «Она сидела с восторженной улыбкой самого любимого ребёнка на свете: папа ею гордится, говорит, что она будет похожа на её мамочку!», но и те и другие разбиваются при встрече с реальностью. У Богдана всё ещё теплится в душе надежда, что рассказ деда окажется неправдой: «Скажи, что это всё не так! Ну же! Скорей, скажи, что дед совсем глупый стал! Ну, чего же ты!» — и потому не встретил эту новость подростковым бунтом или агрессией, — он просто не знал как себя повести, когда понял, что лицо матери стало для него чужим. Он ещё мальчик, ребёнок. Дед напрасно посчитал его достаточно взрослым для того, чтобы он мог воспринять эту новость: «Дед посмотрел на совсем потерянного внука. И жалко его стало, и вроде большой уже. Забился в угол, как воробей взъерошенный». Богдан — единственный из трёх героев, кому действительно хочется помочь, кого становится жалко, и остаётся только лишь надеяться, что всё в жизни у него сложится хорошо.
Особенно примечательно в рассказах «Слава» и «Мамы» то, что в момент отчаяния мамы (Славы и настоящая мать Богдана) обратились к Богу, к церкви. Но только в первом случае сын Слава с озлобленностью говорит об этом: «где же её дорогой Бог? Что ж не поможет? Ах, ну да, ей-то Он поможет, но не Славе. Ведь это же она любит Его», а во втором — из уст деда мы слышим противоположные по смыслу и тону слова: «…вот когда она совсем спиваться начала, отец твой её к батюшке повёз, к святым местам. <…> И как она тут преобразилась вся! Помогли, видать, в церкви-то. Пить бросила, приветливая такая стала, ухоженная…», — однако ни в одном, ни в другом случае это не удивляет, ведь оба рассказа начинаются именно с божественного мотива, но только в первом — это «дружки-богомолы», а во втором — «Бог — он в душе у каждого, вокруг нас, в каждом дне. Во всяком деле Он с тобой».
Рассказы Елены Тулушевой заставляют о многом задуматься, многое осмыслить, они написаны простым языком, понятным и доступным каждому читателю. О жанре нон-фикшн я раньше имела очень смутное представление, но читая рассказы молодой писательницы, поняла, насколько он сложен. И для писателя (о чем справедливо пишет А. Казинцев в своём предисловии), и для читателя — когда постоянно при чтении приходится возвращать себя в реальность, вспоминая о том, что герои — живые, реально существующие люди, а Елена Тулушева лишь приоткрыла нам завесу их жизни. Жизни сложной и трудной.
Автор: София ПОНОМАРЁВА
