Лёнька взялся за подоконник и высунулся в окно. Солнце ударило ему в глаза и вынудило зажмуриться.
Двор больничного корпуса был небольшим и резко переходил в сквер. Во время прогулки ребята из стационара с завистью поглядывали туда, где гуляли мальчишки, жители соседних улиц. Как они отличались, эти сорванцы, от больничных! На дворе первые дни мая, а пропадавшая на улице с начала марта орава мальчуганов успела покрыться россыпями солнечных отметин, загаром, изумрудными от зелёнки ссадинами и духом приближающегося лета. Больничные же были бледные, как зима, пропахшие таблетками и скукой.
К Лёньке из-за спины подкрался Васька и присоединился к его наблюдению. В глубине сквера появилось тёмное пятно. Надвигаясь, оно быстро росло. Вот у него появились руки, ноги, лицо. Мальчишка! Красные шорты, кепка. Велосипед! Стальной конь отсвечивал и слепил глаза.
«Уф, вот бы прокатиться!» – восхищённо сказал Васька
Васька подошёл к кровати, сел к спинке лицом, и «поездка» началась. Спинка – руль, сидушка – матрац, и в путь! Лёнька лихо правил: «Вперёд, давай поворачивай, въедешь же сейчас в дерево! Ну кто так ездит?!». «Сам тогда и едь», – обиженно, не взаправду конечно, сказал Васька и уступил «руль». Снова поехали.
Вскоре в палату пришла Вера Павловна и испортила «поездку»: «Леонид, вам на процедуры пора».
Васька фыркнул. Лёня встал и пошёл за медсестрой, строя Ваське на ходу рожи.
***
С рассветом стало ясно, что день будет пасмурным. Небо серое, как шерсть Васькиной кошки Мурки, обесцветило весь день напрочь. Лёнька открыл окно. В палату пахнуло свежестью и сильным, пряным, как перед дождём, запахом цветения и травы. Несмотря на непогоду, на стыке сквера и двора кто-то возился с велосипедом. Ба! Да это старый заочный знакомый, гонщик в красных шортах. Колесо как назло спустило, но насос и прочие мелочи для починки у него были при себе.
Лёнька посмотрел на Ваську, Васька – на мальчишку, потом на Лёню. Товарищи по несчастью поняли друг друга без слов.
Время было раннее – суббота, корпус почти пустой. Лёнька на цыпочках прошёл к кабинету, где сидела обычно Вера Павловна, – никого. Заговорщики ползком и перебежками, как заправские разведчики, достигли лифта и через пару минут оказались на свободе. Хорошо! Свежесть ударила им в нос, в голову, охладила кожу.
Опасность предприятия торопила сообщников по бегству, и они быстрыми шагами направились к мальчишке с велосипедом.
«Привет, – решительно выступив вперёд, начал Васька. – Мы тут вышли погулять».
Мальчишка оторвался от своего дела, которое, собственно, было уже кончено, и посмотрел на товарищей.
«У нас предложение, – сказал Лёнька и протянул незнакомцу три конфеты, оставшиеся с прошлого обеда, марку и упругий маленький мячик. – Дай прокатиться разок».
Незнакомец в шортах оглядел Лёнькины «богатства» и, понимающе кивая, начал укладывать конфеты в карманы. Лёнька обошёл «коня» с левой стороны, поднял его с земли, осторожно, точно боясь сломать, сел, попробовал руль, равновесие, нажал на звоночек.
«Ну что ты медлишь! – нервничал Васька. – Сейчас как докторша увидит, и разок не прокатишься».
Лёнька оттолкнулся ногой от земли и начал набирать скорость. Через минуту он достиг начала сквера и быстро скрылся в тёмной из-за пасмурной пелены аллее. Сделав круг по центру, он обернулся, проехал малый овал и причалил у самых ног товарищей.
Что за вид был у Лёньки! Пролежавший два месяца в больнице, лишённый всех обычных мальчишеских забав, он преобразился за считанные минуты. Щёки красные, глаза горят, волосы цвета выгоревшей на солнце соломы, жадно потрёпанные ветром, лежат на макушке врассыпную. Лёнька слез с велосипеда и пожал новому другу руку.
«Пора, – торопил Васька, – плохо будет, если нас хватятся».
Крадучись, вернулись тем же путём. И сразу под одеяло с головой.
К вечеру распогодилось. Проползли, точно крокодилы, тяжёлые тучи и очистили небо. Солнце брызнуло на прощание золотом и стало угасать.
В палату вошла Вера Павловна. Долго хмурилась, о чём-то думала, смотрела то на Ваську, то на Лёню. Оказалось, что у Лёньки, который уже совсем было оправился от воспаления лёгких, вдруг ни с того ни с сего подскочила температура. Вкололи жаропонижающее.
В коридоре всё затихло. А Лёнька спал, спал неспойно, метался. Жар давил на него, и сны становились бессмысленными, тревожными. Но вот лекарство наполнило его горячую кровь, стало остужать лоб. Дыхание выровнялось. В бесконечной череде околесиц вырисовался велосипед. Лёнька потянулся и засопел. Велосипед нёс его далеко-далеко, за пределы сквера, туда, где вовсю уже зеленела трава и цвели деревья, над которыми жужжали упитанные пчёлы. Там не было ни лекарств, ни процедур, ни Веры Павловны, а было только жгучее солнце и голубое небо, такое яркое, как гуашь в баночке.
Автор: Ирина ШЕЙКО
