«Поэт – воин, боец, трагически идущий навстречу катастрофам в самое пекло хаоса, ибо только собственным участием в борьбе можно определить, хотя бы и ценой собственной гибели, исход этой борьбы»… Так Юрий Иванович Селезнёв, талантливый русский критик и литературовед, сказал об одном из великих поэтов Фёдоре Ивановиче Тютчеве, но без доли сомнения эти слова можно отнести и к их автору. Селезнёв был из тех выдающихся независимых критиков, редакторов, которые отважно боролись за русское дело, которые поднимали проблему народности и искали её решение. Он вводит понятие «Третьей мировой войны», войны «за наши души, за нашу совесть, за наше будущее», где сам становится героем и жертвой ради победы в этой битве. Но «Третья мировая» – это вечная война, и сколько уже пало и падёт смертью храбрых на этом поле боя во имя правды.
К сожалению, сегодня большая часть молодёжи не знакома с деятельностью Юрия Ивановича. На занятиях литературы о Селезнёве не говорят и на кубановедении, разбирая творчество местных писателей, о нём молчат. А может, преподаватели сами не знают о существовании такого талантливого человека? Или причиной является нехватка времени, выделяемого школьной и вузовской программами на изучение автора? Ведь как можно говорить о Ф.М. Достоевском, не назвав главного достоевиста? Юрий Иванович Селезнёв известен не только как «русский витязь на третьей мировой» (Ю.Павлов «Юрий Селезнев: русский витязь на третьей мировой»), но и как истинный ценитель творчества Фёдора Михайловича, который посвятил многие труды кумиру и в 1981 году издал книгу «Достоевский» в серии «Жизнь замечательных людей». В истории отечественной литературы эти две фамилии неразделимы: если говорить о Селезнёве, необходимо вспомнить его христианского писателя и мыслителя Достоевского, если же речь зайдёт о Достоевском, надо будет обратиться к работам Селезнёва, иначе образ великого романиста не будет полностью понят. К тому же в них есть что-то общее. Открывая книгу «Достоевский», читатель невольно обращает внимание на эпиграфы к главам – цитаты Фёдора Михайловича. Например, «клянусь тебе, что я не потеряю надежду и сохраню дух мой и сердце в чистоте»; «в несчастии яснеет истина»; «от народа спасение Руси… Берегите же народ, оберегайте сердце его». Наверное, так и звучали доминирующие жизненные установки Селезнёва, ведь его выбор фраз явно был не случаен – людей всегда привлекает то, что созвучно их душе.
Но мало кто знает, что в жизни Юрия Ивановича особое место занимал ещё один великий писатель – Михаил Юрьевич Лермонтов. Селезнёв собирался посвятить ему второю свою книгу из серии «ЖЗЛ», но не успел – жизнь его оборвалась. Однако многие положения предполагаемой книги он передал режиссёру Николаю Бурляеву, который создал фильм «Лермонтов» в 1986 году с учётом мыслей, гипотез и убеждений Селезнёва. «Не только рукописи, но и мысли человеческие не горят, не исчезают, но как эстафета передаются окружающим, укрепляя их сердца», – верно отметил Бурляев, который принял ту самую эстафету мысли от Селезнёва и передал её окружающим через художественный фильм о великом русском драматурге.
Судьба подарила Бурляеву три встречи и десяток телефонных разговоров с замечательным литературным критиком и писателем, за что режиссёр несказанно ей благодарен. По воспоминаниям Николая, всё началось 7 апреля 1984 года, когда на сцене московского Дома журналистов он рассказывал о своем четырёхлетнем труде, посвящённом лермонтовской теме. В то время картины о великом поэте собирались снимать многие именитые режиссёры. Конкуренция была сильной. Возможно, Бурляева бы не пригласил в кабинет директор «Мосфильма» Николай Сизов и не сказал, что его сценарий лучший, если бы не тот незнакомец, который после выступления посоветовал ему встретиться с Селезнёвым, познакомил его с творчеством критика, а позже организовал саму встречу.
Как говорится, первое впечатление самое верное. Вот что подумал, Бурляев, когда в первый раз увидел Юрия Ивановича на пороге квартиры, встречающего гостей: «Как часто ожидаемое не совпадает с действительным. Но тут – совпало: книги и их автор. И немудрено: ведь слово и дело было едино для Юрия Ивановича Селезнёва. Итак, вот он: красивый, голубоглазый, приветливый, сильный, статный витязь из народной былины». Действительно, именно таким выдающийся писатель запомнился многим его друзьям.
…«В его лице и даже в самом его стане ясно выражалась несгибаемая душевная крепость и чистота… Напряжение его духа было столь велико, что время от времени он начисто растрачивал свои силы и на какой-то – впрочем, очень недолгий – срок становился словно бы немощным, совсем непохожим – даже внешне! – на того Юрия Селезнёва, которого знали остальные (Вадим Кожинов «Наш современник», 2004, №6).
…«Запомнился он мне стройным, в военной гимнастерке ещё с поры вступительных экзаменов. По-моему, уже тогда его называли Джеком Лондоном – из-за ослепительной белозубой улыбки и в общем-то сильного сходства со знаменитым тогдашним его кумиром… в мой прошлый приезд, когда мы шли с ним по улице Горького, на него, засматриваясь, оглядывались прохожие – так необычна и привлекательна была его внешность» (Александр Федорченко «Наш современник», 2004, №6).
…«Что-то свежее, молодое, здоровое (как парное молоко) шло от него, от его яркого южно-русского облика, где, впрочем, не ощущалось ни малейшей фальши или стилизации» (Олег Михайлов «Наш современник», 2004, №6).
При первой встрече Николая Бурляева и Юрия Селезнёва сближение произошло мгновенно: режиссёр «полностью впустил в своё сердце» публициста. Символично то, что их знакомство происходило в пасхальную ночь. Они говорили о многом, но больше всего, конечно, о великих русских писателях. Когда речь зашла о сценарии фильма, Николай спросил: «В какой стадии ваша работа над Лермонтовым?» На что Юрий Иванович ответил: «Мне осталось прочитать совсем немного, около сорока авторов, и я начну писать. Видимо, это будет через пару месяцев. Я должен знать всё, вплоть до того, какие на мундире Лермонтова были пуговицы во время встречи с Белинским». Этот ответ подчёркивает высшую степень профессионализма талантливого критика.
В скором времени состоялась и вторая встреча. Она была самой важной в истории создания фильма, так как Селезнёв делился впечатлениями от сценария и высказывал свои мысли о Лермонтове. Бурляев вспоминает: «Я навсегда запомню ту форму, в которой Юрий Иванович говорил со мной: ни тени менторства, великодушный такт, доброжелательство, товарищество». Заинтересовавшие положения режиссёр записывал, но сегодня он сожалеет, что тогда не смог дословно отобразить в тетради всю речь собеседника. В итоге получилось 15 пунктов о том, каким должен быть Лермонтов в фильме, то есть о том, какой он был в действительности.
Третья и последняя встреча была короткой: Селезнёв делился своим мнением о повести и стихах Бурляева. Тогда режиссёр решил, что «контакты теперь будут постоянны и долговременны, ничто не предвещало скорого прощания навсегда». В память о Селезнёве Бурляеву остались дарственная надпись на книге «Мысль чувствующая и живая» («Николаю Бурляеву – с почтением к таланту и глубокой симпатией к человеку – на соратничество. Сердечно Юрий Селезнёв. 22.V.84») и художественный фильм «Лермонтов» – невоплотившаяся книга замечательного публициста.
Съёмки картины начались через несколько месяцев после смерти Селезнёва, но Бурляев «ощущал его постоянное, незримое присутствие». Самое главное, о чем говорил Юрий Иванович, было выполнено – из Лермонтова не сделали злого героя, несмотря на мрачность угнетающей обстановки вокруг. В фильме отчётливо прослеживается основная идея, которую также сформулировал условный сосценарист картины, – самопожертвование российского гения в борьбе с силами зла. Русский поэт борется «во имя Добра, Свободы, «Правды в сердце человека», Души, ВСЕОБЩЕЙ ГАРМОНИИ». Он не боится смерти, он презирает её и с улыбкой встречает. Именно таким и видел его Юрий Иванович Селезнёв. Прочитав записи режиссёра по беседе с критиком, а затем, просмотрев фильм, невольно обращаешь внимание на то, как часто Селезнёв цитировал Лермонтова, и как много герой фильма отображает мысли литературоведа.
Тем не менее, фильм передал не все убеждения Селезнёва, которые бесспорно бы занимали одну из главных частей в книге. Юрий Иванович много говорил с Бурляевым о тайне трагического финала жизни поэта, его «казни», и, вероятно, он был ближе всех к раскрытию этой загадки. Но Бурляев, к сожалению, не отражает в картине полного представления критика на этот счёт.
Селезнёв занимался исследованием окружения поэта за последние два года его жизни. Это был, так называемый в лермонтововедении, «кружок шестнадцати», в который входили юные графы, князья, бароны, дети особо приближённых к императору отцов. В том числе был и «лентяй, светский лев» Алексей Столыпин (Монго), который дважды провожал родственника под пули (дуэль с Барантом и дуэль с Мартыновым). Здесь Селезнёв задаётся вопросом: бессознательно или сознательно Столыпин привёл к «роковому барьеру» Мишеля Лермонтова? Но вопрос риторический. Иначе почему Монго после смерти поэта не раскрыл всей правды дуэли? Почему он был «милостиво выпущен в отставку и милостиво отпущен за границу»?
Немало вопросов связано и с убийцей Лермонтова, Мартыновым, который также входил в «кружок шестнадцати». Сущность его проявляется в шуточном прозвище «Мартышка» – «подражатель, кривляка, передразнивающий Лермонтова». Селезнёв сравнивает их, как Моцарта и Сальери, Бога и дьявола, «Я» вселенское и «я» мелкое. Почему после дуэли Мартынову позволяли из заключения вести свободную переписку с секундантами для выработки общности показаний? Почему эти показания в итоге оказались полны противоречий? Почему убийца даже не был лишён чинов и прав состояния? И, к сожалению, в каждой истории всегда много таких «почему»…
На эти вопросы у Селезнёва есть ответ. Многие исследователи пишут о том, что участники дуэли – Мартынов и секунданты – знали о грядущей безнаказанности. Это подтвердило письмо князя Васильчикова, посланное сыну в Пятигорск. В нём описано «раздражение императора при упоминании о Лермонтове и слова самодержца о том, что Лермонтов не должен вернуться с Кавказа», и это поэт сам чувствовал. Ведь перед отъездом он не раз повторял фразу: «Не вернусь я с Кавказа…» Также в письме Васильчиков «рекомендовал сыну и его друзьям самим управиться с неуёмным поручиком», что они и сделали… Получается, Селезнёв был прав, назвав «круг шестнадцати» «своеобразной компанией по ликвидации Лермонтова».
Возвращаясь к фильму, также можно отметить одну из его особенностей – «Лермонтов» большей частью построен на звучании стихотворений и отрывков из прозы великого драматурга. После премьеры критики упрекали режиссёра в том, что на протяжении всей картины не встречается произведение «Прощай, немытая Россия…». Но Селезнёв в беседе с Бурляевым аргументировал свои доводы о том, что это стихотворение никак не связано с творчеством Михаила Юрьевича. Во-первых, нет автографа автора (оригинала); во-вторых, произведение впервые было опубликовано через 46 лет после смерти поэта; в-третьих, низкий стиль данного стихотворения не соответствует высокому стилю Лермонтова; в-четвёртых, наиболее вероятный истинный автор – Дмитрий Миняев, ярый антипатриот, активно писавший свои пародии и эпиграммы как раз в тот период, когда нашлось стихотворение (А. Кутырева «Прощай, немытая Россия» - идеологическая диверсия»). Здесь вспоминаются слова Николая Бурляева на заседании по обсуждению фильма «Лермонтов»: «Вспомните имя любого из наших классиков: будь то Гоголь или Чехов, Достоевский или Чайковский. Вокруг каждого имени витает эдакое чёрное облако сомнительных оценок, сплетен, анекдотов. Кому-то выгодно чернить великие имена». Действительно, «кому-то выгодно» было сделать из Лермонтова русофоба.
После премьеры фильма критики налетели на Николая Бурляева роем, обвиняя в исторической безответственности, вольном обращении с фактами биографии поэта и даже в неграмотном монтаже картины. При этом перед премьерой кино было показано в Пензе, где люди после просмотра не давали Бурляеву говорить, заглушая речь бурными овациями. Зато на заседании по обсуждению фильма прозвучало много негативных отзывов. Например, Евгений Сидоров сказал: «Нельзя превращать Лермонтова в славянофила». Действительно, поэт отличался от славянофилов, поскольку они больше размышляли, а он действовал. Более того, в светских кругах тех времен Михаила Юрьевича звали «отъявленным русоманом». На этом же заседании Изабелла Дубровина, член Союза кинематографов России, отметила: «Это не Лермонтов, а какой-то неврастеник, который всё время бегает в фильме и с трясущимися губами читает «Смерть поэта». Да, дёргающийся неврастеник, полуюродивый попик». Мнения были разные, но негатив одинаковый: одни говорили, что фильм искажает образ великого русского поэта, а другие, наоборот, утверждали, что Лермонтова сделали слишком добрым, его возвысили, идеализировали.
Но как бы ни критиковали, ни оценивали фильм, несомненно, это относится как к Бурляеву, так и Селезнёву, потому как эта картина – его невоплотившаяся книга.
Сам режиссёр в своём электронном дневнике говорит о том, что кино посвящается памяти замечательного критика. Но тогда почему об этом нигде не упоминается в фильме? Почему в титрах на кадре «консультанты» не видна фамилия Селезнёва? Этот факт огорчает, поскольку не каждый знает, что в создании картины «Лермонтов», несомненно, есть заслуга талантливого русского критика и литературоведа. Но всё же для Николая Бурляева Юрий Иванович был не просто советником, но и настоящим другом, наставником. И в знак своего уважения Николай наряду с фильмом посвятил ему стих, как когда-то Лермонтов посвятил Пушкину:
Погиб России светлый воин
На поле брани с клеветой.
Навечно славы удостоен,
Свой подвиг совершив земной.
Ты был певцом души народной
Издревле мудрой, удалой,
Непобедимой и свободной...
Ты пал за честь страны родной.
Язвил чело венец терновый;
Избранник гордо шёл вперёд;
Собой пожертвовать готовый
За Свет, за Правду, за Народ.
Был чист славянскою душою,
Красив и светел скифский лик;
Пленяя ближних красотою,
В словах и деле был велик.
Пред злой ордою Русь спасая,
Под стрелы выходил звонарь:
Он сердце нёс не размышляя
На светлый Родины алтарь.
Ты весь был – Правда и Свобода;
Мог неподкупный голос твой
Стать эхом русского народа...
Но враг расправился с тобой.
Ты был предтечей перелома.
Ты шёл бесстрашно на врагов.
«Ужель хозяин в светлом доме
Бояться станет пауков?»
Помянут будешь ты любовью,
Жизнь положивший за любовь.
Ты защищал своею кровью
Поэтов праведную кровь.
В сознании Бурляева Селезнёв «пал на поле боя, ибо каждый миг своего духовного бытия был очередным Бородином его воительницы-мысли».
«Юрий Иванович Селезнёв был человеком просветлённой души. Его бесстрашие рождено знанием простой истины: добрые, духовные дела человека не подлежат тлению. Они бессмертны» (Н. Бурляев «Я грудью шел вперед, я жертвовал собою»).
Автор: Альбина ПЕТРОВА
