Воспоминания о детстве у меня неразрывно связаны с едой. Вот я отплёвываю ненавистные склизкие комочки манной каши, вот срываю с грядки хрусткий, пахнущий свежестью пупырчатый огурец, вот ем прямо из банки невероятно ароматное варенье из лесной малинки.
В детстве мы отправляли в рот всё, до чего могли дотянуться. Благо, росли в деревне, где из удобрений были только прохладная роса, золотые солнечные лучики и кристальный воздух. Можно было вырвать из земли морковку, вытереть лопухом и звонко хрустеть ею на всю округу. Кстати, лопухи были круче теперешних влажных антибактериальных салфеток, и вытирали ими не только морковки.
Самым любимым развлечением у нас, разношёрстной детворы лет 6-10, было набрать дома сала, хлеба и овощей и пойти «на пикник». Мы сами разводили костёр, на веточки, служившие шампурами, нанизывали кусочки прозрачного сала с розовой прослойкой мяса, потом на дыму подсушивали хлеб. И ничего вкуснее в своей жизни я не ела. А печённые на костре яблоки вы пробовали? Если нет – полжизни потеряли. Сначала с трудом протыкаешь палочкой крепкое яблочко, держишь его над огнем и видишь, как оно становится похожим на мягкую карамель. Потом, обжигаясь, снимаешь тонкую шкурку, дуя на мигом покрасневшие пальцы, и, наконец, вонзаешься зубами в горячую яблочную мякоть. Она тает во рту, оставляя привкус дыма и чего-то невообразимо прекрасного. Восторга, детства, абсолютного счастья. И волдыри на деснах. За всё чудесное надо чем-то платить. Мы платили деснами.
Как не вспомнить волшебный бабушкин буфет? От разнообразия находившихся там сладостей глаза разбегались, и желудочный сок булькал в горле. Но я упорно тянулась к дальней фарфоровой вазочке, в которой лежал огромный кусок рафинада. Эту сахарную глыбу я обнаружила, как только стала ходить. Я грызла её, держа обеими крохотными ладошками, чесала свои режущиеся зубки, и, о чудо, белоснежный кусок никогда не заканчивался.
А в пять лет со мной приключилась такая история. В очередной раз собрав дары от нашей бурёнки, бабушка сбила домашнее масло. Три нежно-жёлтых колобка, ещё хранившие тепло бабулиных рук, с прозрачными капельками пахты (жидкости, оставшейся после сбивания масла), покоились в кладовке на большом блюде. Неожиданно я осталась без присмотра и забрела в ту самую кладовую. Невероятной красоты зрелище открылось мне. Эта жёлтая пирамидка озарилась неземным светом, в ушах зазвучала песня «Аве Мария», в зрачках отразилось по маленькому масляному снеговику. Я вскарабкалась на Эверест старого деревянного стола, уселась напротив пирамидки и заворожённо уставилась на неё. Отголосок здравого смысла подсказывал, что так делать нельзя, но я была во власти блестящего жёлтого чуда. Я протянула руку и вонзилась ногтями в верхний колобок. Пятерня приятно утонула в мягкой массе. Я сжала кулачок, масло закучерявилось между пальцами. На ощупь масло было вкусным. «Какой интересный пластилин», – промелькнула мысль. Зачерпнув полную пригоршню мягкости, я впечаталась в неё лицом. Мягкость была волшебная, жирная и сладковатая. Я лепила из неё фигурки, сжимала в руках, ела и не могла остановиться, настолько бурным был восторг.
Остановил это безумие дедушка. Я услышала, как он поперхнулся, увидев сия прекрасное зрелище. Я повернулась на звук, хрюкнула от удовольствия и протянула дедуле обе ладошки, мол, смотри, чудо какое. Он, одной рукой вытирая слёзы, выступившие от смеха, другой схватил меня за подмышки и поволок мыться.
Это пир был незабываем. Как и многие другие моменты, которые складываются в мозаику самого нежного и трепетного детства. Моего детства.
Автор: Дарья МАНЖУКОВА
Фото из семейного архива
