У меня есть брат. Он младше меня на 6 лет. Отношения у нас не заладились с самого начала. Он родился в воскресенье, когда по телевизору шли мои любимые диснеевские мультики. Дети 90-х вспомнят, как ждали этот благословенный час целую неделю, мужественно терпели «приберись в комнате, а то мультики смотреть не будешь», чтобы насладиться встречей с Аладдином или Микки Маусом.
Так вот. Только я уставила свои ясные очи в телевизор, как примчался папа, подхватил меня на руки и стал кричать что-то типа «У тебя брат родился!». «Ясно», - подумала я. Меня больше интересовала судьба Чипа и Дейла. Ан нет. Откуда ни возьмись, появились какие-то родственники, радостно загалдели, оттесняя меня от вожделенного зрелища и приближая к справедливому негодованию. Честно, до сих пор не понимаю, почему нельзя было оставить меня в покое.
Как вы понимаете, горячей любовью я не воспылала изначально. Потом брата привезли домой. Я помню это красное, сморщенное существо, что-то сердито пыхтящее из-под пелёнок. «Зачем нам этот червяк?» - удивилась я. А все умилялись.
Червяк рос, проблем с ним становилось всё больше. В какой-то момент он сел и стал тянуть свои загребущие ручонки к моим вещам. В принципе я была нежадным ребёнком, но ЭТО БЫЛ МОЙ ЗАЯЦ. Я спала с ним с рождения и не собиралась так просто отдавать свою роскошную розовую прелесть этому чудовищу. Я упёрлась ладошкой брату в лоб и потянула игрушку на себя. Мелкий изогнул бровь, пустил пузырь и приготовился заорать. Устав с ним церемониться, я рванула зайца и пихнула этого толстого червяка. Он мягко откатился на спину и задрыгал ногами. И таки заорал, красочно, с переливами. Он был способен держать верхнее «до» минут пять. «Вот это я попала», - маякнул мой инстинкт самосохранения. В следующую секунду, зажав подмышкой спасённого Жорика, подгоняемая звуковыми волнами истошного ора брата, а также мамиными пожеланиями всяческих небесных кар на мою несчастную голову, я неслась – куда бы вы думали? – правильно, в малинник.
Потом брат пошёл. И переставлял он свои косолапые ступни по направлению к моему письменному столу. «Вот же пакость», - тоскливо подумала я и передвинула свои драгоценности подальше. Но до коробки с бисером он всё-таки дотянулся и решил, что ничего вкуснее в своей жизни не пробовал. Я в ситуации ничего критичного не увидела, мама посчитала наоборот. Тот день я провела в малине.
Так как мелкий рос, драться с ним было можно почти на законных основаниях. Обычно я выводила его из себя, он бросался разбираться, а я упирала ему ладонь в лоб, тем самым максимально себя обезопасив (руки-то у него короче). Потом, устав смотреть на его безуспешные попытки навредить мне, быстро скручивала ему руки за спиной и вознаграждала пинком. Это был почти ежедневный ритуал. Я по-своему его воспитывала. Учила преодолевать преграды.
Когда ему было лет семь, он подрался с мальчишками и пришел домой с шишкой на лбу. И тут мой сестринский инстинкт заявил о себе. С криками «Это мой брат, и только я имею право его бить!» я помчалась наказывать обидчиков. Накостыляла я им тогда знатно, всё-таки годы тренировок. Брат стал коситься на меня с уважением.
Не подумайте, дружить мы не стали. Я по-прежнему заламывала ему руки, он вырывал мне волосы, когда удавалось дотянуться. В 11 ему поставили брекеты. Я их решила надеть в 18, так что ходили мы оба с полным ртом железа. Только тогда мы перестали драться, так как в пиковые моменты вспоминали, сколько стоят эти системы и как больно и неприятно нам будет, если мы их повредим. Брекеты сняты, привычка драться к нам так и не вернулась.
Когда я приезжаю домой, он снисходительно бросает «О, приехала» и уходит по своим делам. И я понимаю, что он уже вырос. Видимо, моё детство ушло окончательно и бесповоротно.
Автор: Дарья МАНЖУКОВА
Фото из семейного архива
